После 1976 года любой советский человек мог не только прочесть его наизусть, но и спеть. Фильм "Ирония судьбы, или С лёгким паром!" стал культовым и разошёлся на цитаты, в том числе стали широко известны песни и стихи из него.
Но я не знала, что написано оно 3 мая 1915 года и посвящено мужу сестры Марины Ивановны, Анастасии, - Маврикию Александровичу Минцу. Тем более я не знала, какова их семейная история и какова его судьба. И с интересом и с замиранием сердца прочла о ней ТУТ. Пишет заведующая феодосийским музеем Марины и Анастасии Цветаевых З. А. Тихонова, в статье использованы материалы книги А. Цветаевой «Воспоминания».
Анастасия ЦветаеваУ всех на слуху это стихотворение Марины Цветаевой, ставшее песней. Но, вероятно, не все знают, что посвящено оно второму мужу Анастасии Цветаевой, Минцу Маврикию Александровичу (1886-1917)
«Осенью 1915 года я вышла замуж - гражданским браком – за Маврикия Александровича Минца и переехала к нему в Александров, куда он, инженер, был призван на военную службу», - пишет А. И. Цветаева в «Воспоминаниях». Годы жизни с М. Минцем были необыкновенно счастливыми. Таких строк, какие она написала о Маврикии, Анастасия не посвящала больше никому: «…он – мой друг на всю жизнь, ибо я очарована им без остатка… думаю о нем. Мне хочется его видеть. Просто видеть его, слушать голос, смотреть на улыбку, шутить, парировать шутку, лежать на диване, помешивать чай, быть милой. … Я хотела бы быть Вашей матерью, Вашей сестрой, Вашим другом, Вашей возлюбленной… Я хотела бы быть для Вас чем-то, чем никто не будет для Вас!»
И первую книгу свою «Королевские размышления», которая вышла в Москве в 1915 году, Анастасия Цветаева посвятила своему мужу, Маврикию Минцу, ибо «…Маврикий Александрович и я – это совсем отдельный мир, и в то же время, он входит во все миры. Он стоит в центре моей жизни, все другие стояли в стороне».
(фото увеличивается по клику)Маврикий Александрович родом из небогатой семьи, ставшей совсем бедной, когда пришлось лечить внезапно ослепшего отца. Лечили много лет, собирая средства, отказывая себе во всем. Наконец, с помощью родных из Индии был выписан целитель, прооперировавший отца. После двенадцати лет слепоты отец прозрел. Какой же это был праздник для всей семьи! Спустя время слепота вернулась и длилась до самой смерти. В юности (ему не было и двадцати) у Маврикия была невеста, страдавшая туберкулезом. Она умерла у него на руках. Он очень тяжело пережил эту смерть.
Мать - старого еврейского воспитания, хотела его брака только с еврейкой. У замужней сестры было двое детей, подростков. Маврикий очень любил племянника и племянницу. Надо сказать, эта семья отличалась очень сильными кровными чувствами. Было еще два брата: старший – владелец хлопковых плантаций в Средней Азии, младший служил в торговой фирме чайного дела Высоцкого. (В нашем музее экспонируется жестяная коробка из-под чая этой фирмы, принадлежавшая А.И. Цветаевой).
М. А. Минц родился и жил в Польше. Окончил два университета: в Брауншвейге и Лейпциге. Инженер-химик и инженер-технолог. В Москве окончил Высшее коммерческое училище. Был близким другом Никодима Акимовича Плуцер-Сарны, о котором Марина Цветаева в 1941 году на своем сборнике «Версты» после стихотворения «Руки даны мне - протягивать каждому обе…» оставила слова: «Все стихи отсюда – до конца книги – и много дальше – написаны Никодиму Плуцер-Сарна…».
Город Александров - бывшая печально известная Александровская слобода, где века назад царь Иоанн Грозный убил сына-царевича. Серая узенькая речка, скучные ряды лабазов со складами на висячих огромных замках, подъем в гору, где за белой оградой – монастырь, а с другой стороны, за маленькой базарной площадью – кирпичный новый четырехэтажный дом Ивановых, где на четвертом этаже и поселились в трех комнатах Анастасия Цветаева, Маврикий Минц и Андрюша с няней. Тоскливый городок, где Асе все чуждо. Солдатские песни режут воздух, им вторят железнодорожные гудки, уходят на фронт поезда… И все-таки она счастлива! Потому что она – с Маврикием! Правда, он с утра до ночи на службе, но часы после его возвращения со службы – праздники! С ним, «чудом ее жизни», можно оставаться самой собой, ни в большом, ни в малом не кривить душой, ведь и полюбил-то он ее, Асеньку, за ее безудержность и прямоту, за «раскрыванье себя до последних глубин».
А какой ошеломляющей радостью стало для них известие о будущем ребенке! Это было чудо: их ребенок! Но нужен был развод с первым мужем, Борисом Трухачевым – отцом Андрюши. И они, Ася и Борис, прошли все эти формальности легко, с юмором, благожелательно освобождая себя друг от друга, чем привели в полное замешательство чиновника, проводившего прием документов для бракоразводного процесса. Борис часто приезжал в гости в Александров. Подолгу засиживались втроем: Маврикий, Борис и Анастасия. Маврикий также часто бывал в Москве у Бориса и его жены Марии Ивановны и они тепло его принимали.
Анастасия была счастлива, нося под сердцем ребенка от своего любимого Морека – так она называла Маврикия Александровича. Счастлива, несмотря на понимание невозможности их официального брака: он еврей, он не может креститься, у него ветхозаветная мать, она не позволит…
Счастлива, несмотря на дикий страх, сжимавший сердце: а вдруг его возьмут на фронт, его, «…самого удивительного человека на побегушках у царских прапорщиков и подпоручиков (потому что они – русские, малограмотные, а он – с тремя высшими образованиями, еврей)…». Но все озарялось светом, переставало быть мрачным, когда возвращался со службы ее Морек - бодрой легкой походкой, из-под тяжелых век сияют светлые застенчивые глаза, губы под темно-рыжей полоской усов дрожат в сдерживаемой улыбке, небольшая рука крепко и нежно сжимает Асину. «Мавлиха, Мавлиха!» - добавляет в общую копилку радости свою долю маленький Андрюша, успевший привязаться и полюбить отчима.
Иначе и быть не могло: Маврикий Александрович искренне, нежно любил мальчика, и ребенок чувствовал эту любовь. Был такой случай: в августе 16-го года Андрюше исполнилось четыре года. Приехавший в Александров Борис, его отец, предложил мальчику самому выбрать себе подарок. Андрюша, только что прочитавший пушкинскую «Сказку о царе Салтане» и вспомнивший приключения князя Гвидона, попросил отца покатать его в бочке по «морю-окияну». И вот двое взрослых мужчин, Борис и Маврикий, законопатили в комнате пол и нижнюю часть стен, натаскали ведрами из колодца в эту комнату воду, сколотили из досок легкое подобие плота и долго катали ребенка по «волнам моря-окияна»!
Сергей Эфрон, Маврикий Минц, Анастасия с сыном, Марина с дочерью. Стоят (слева направо) - муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, муж Анастасии Цветаевой Маврикий Минц, сидят – Анастасия с сыном Андреем и Марина с дочерью Ариадной.
Но не всегда так безоблачно и ясно было в отношениях Анастасии и Маврикия. 1916-й год принес смуту, душевные волнения, сердечные страдания. В жизни Аси снова появился Николай Миронов, давно и страстно любивший ее. Его чувство и раньше находило отклик в сердце Анастасии. А сейчас он готовился к отправке на фронт. Он писал письма и раньше, письма были нежны, заботливы, полны любви… Анастасия не могла их скрывать от Маврикия, и они причиняли ему большую боль. А после затянувшегося на несколько дней в Москве свидания Аси и Николая перед его отъездом на фронт, что-то случилось с совершенно здоровым сердцем Маврикия… Медленно приходило к Анастасии понимание своей вины, осуждение себя, споры с собой. Но ни одного слова неприязни к сопернику со стороны Минца, ни упрека – Асе. И в этом ангельском терпении и заботливости она понемногу возвращалась к нему и в себя…
За две недели до родов Анастасия перебралась в Москву. Вместо нее в Александрове поселилась Марина с Алей. Андрюша был с ними. Ася ждала дочь, уже и имя было выбрано – Ирина, и приданое вышивалось и украшалось розовым. Но… 25 июня 1916 года у Анастасии родился сын Алеша и лег во все розовое, девическое. Он был менее красив, чем Андрюша, но унаследовал от отца нечеловеческую доброту и кротчайший характер: он почти не плакал, засыпал без укачивания. А главное - Андрюша нежно полюбил своего младшего братика. Вскоре после рождения Алеши вышла вторая книга Анастасии Цветаевой «Дым, дым и дым».
Жизнь продолжалась в тихом Александрове. Здесь только издали слышались солдатские песни с проходивших на фронт поездов, не было маршевых рот, а была родная русская природа… Асе запомнилась ранняя осень того года, когда к ней часто приезжала Марина, томясь второй беременностью и тревогой за мужа: Сергей Эфрон ушел на фронт братом милосердия. Второй ребенок был вроде бы и не ко времени, но аборта не хотела, а только тяжело и грустно переносила беременность. И лучше всего ей отдыхалось в обществе все понимавшей сестры и ее чудного, тоже все понимавшего, мужа Маврикия, в тихом городке вместо Москвы. Шли редкие письма с фронта от Бориса. Воспоминания о Миронове гнездились где-то очень глубоко в душе, переписки не было.
А война бушевала, была всюду, во всем… «она ночью и днем над нами и вокруг нас, но стихи Макса (Волошина) отразили ее совсем по-иному. Не война… в них прозвучала, а Максова душа в ней, Максово сердце, широкое и жаркое, как он сам… Макс, родной Макс! Почему его – и так давно - нет с нами! Будь он тут сейчас, легче бы вдвое жить!...» (А. Цветаева). Незадолго до весны 1917 года вернулся с фронта Борис Трухачев, в нервном параличе, после более чем трех десятков вылазок в разведку. Висела рука, не действовала нога, отнялась половина лица. Поправлялся медленно, был худой, нервный, ироничный – все тот же. Через несколько недель стал приезжать в Александров, подолгу беседуя с Маврикием. Сгущалась тьма над Россией… Грянула Февральская революция со всеми вытекающими далее событиями.
13 апреля у Марины родилась вторая дочь – Ирина. В мае Маврикию удалось с трудом достать билеты на поезд в Феодосию для Аси с детьми и няни. Опять позвал «волшебный» город. Казалось, там, рядом с Максом и Пра (так называли маму М.Волошина, Елену Оттобальдовну, многочисленные гости дома поэта), легче и безопаснее будет пережить эти смутные времена. Хотя Анастасии не хотелось оставлять Маврикия, было тревожно на душе: он плохо себя чувствовал в дни сборов в дорогу. Проконсультировались у хирургов в Москве. Те успокоили – ничего серьезного, маленькое раздражение аппендикса.
15 мая Анастасия с детьми и няней выехала из Москвы. Остановилась в Феодосии в гостинице, не выезжая в Коктебель, ожидая вестей от Маврикия. Пришла телеграмма: «Самочувствие хорошее. Болезнь протекает нормально». Отлегло от души! А в Крыму весна, цветут акации, дорогие сердцу воспоминания о Феодосии 1911-го, 1913-14 годов наполняют радостью душу. Встреча с феодосийским художником Николаем Ивановичем Хрустачевым, снова воспоминания о былом, чтение дневника… Ася рассказала ему все, как на духу, о Миронове и Маврикии. «Ася, если бы я был на месте Маврикия Александровича, я бы… убил Вас!»- как будто выдохнул Николай Иванович.
А 24-го мая пришла телеграмма от Марины: «Гнойный аппендицит. Положение серьезное, немедленно выезжай». Анастасия бросилась к Хрустачевым, перевезла детей и няню к ним, кинулась на вокзал. В поезд удалось сесть через окно. В Москве встретила Марина с вестью, что ее Морек умер, похоронен вчера… Перитонит, врачи ошиблись… 5 дней в Москве как в бреду… Посещение могилы Маврикия Александровича, поезд, возвращение к брошенным детям.
Следующий, еще более страшный удар судьбы не заставил себя долго ждать. 18 июля в Коктебеле умер от дизентерии Алеша, как будто не захотевший жить без отца. Все 5 дней болезни мальчика Пра и Макс были с Асей неотступно. А на следующий день после смерти Алеши заболел старший, Андрюша. Анастасия выехала в Феодосию, вызвала телеграммой Бориса. Болезнь длилась четыре месяца. Марина поддерживала сестру, строя совместные планы на зиму в Феодосии. Осенью 1917 года Марина в последний раз приехала в Крым. Хотела перевезти детей из Москвы в Феодосию, чтобы перезимовать вместе с Асей и Андрюшей. Но события разлучили сестер почти на четыре, для них обеих очень трудных, года.
В своих мемуарах Анастасия Ивановна Цветаева раскрывает совершенно поразительную картину отношений Маврикия к ней. Она помнит мельчайшие подробности их семейной жизни, каждый день которой был насыщен, пронизан светом его любви, заботы, внимания. Это поражает! Но… с другой стороны – человеческая память устроена так, что имеет возможность отбрасывать ненужное, лишнее, тягостное, и это свойство памяти спасительно для человека. И если все моменты недолгой семейной жизни Анастасии и Маврикия так прочно закрепились в ее памяти – значит, это был необходимый для ее дальнейшей трудной и долгой жизни запас любви, света, добра…
Примечание: фотографии даны по https://www.liveinternet.ru/users/institytka/post427761714/, где первая фотография Марины Цветаевой является ложной; поэтому не могу поручиться за подлинность остальных. Однако надеюсь... И.З.